Михаил Веллер. Легенда о морском параде
И была же, была Великая Империя, алели стяги в громе оркестров,
чеканили шаг парадные коробки по брусчатым площадям, и гордость державной
мощью вздымалась в гражданах! И под эти торжественные даты Первого Мая и
Седьмого Ноября входил в Неву на военно-морской парад праздничный ордер
Балтфлота. Боевые корабли, выдраенные до грозного сияния, вставали меж
набережных на бочки, расцвечивались гирляндами флагов, и нарядные
ленинградцы ходили любоваться этим зрелищем.
Возглавлял морской парад, по традиции, крейсер "Киров". Как любимец
города и флагман флота. Флагманом он стал после того, как немцы утопили
линкор "Марат", бывший "Двенадцать апостолов". Он вставал на почетном
месте, перед Дворцовым мостом, у Адмиралтейства, и всем его было хорошо
видно.
Так вот, как-то вскоре после войны, в сорок седьмом году, собираясь
уже на парад, крейсер "Киров" напоролся в Финском заливе на невытраленную
мину. Мин этих мы там в войну напихали, как клецок, и плавали они еще
долго; так что ничего удивительного. Получил он здоровенную дыру в скуле,
и его кое-как отволокли в Кронштадт, в док. Сигнальщиков, начальство и всю
вахту жестоко вздрючили, а особисты забегали и стали шить дело: чья это
диверсия - оставить Ленинград на революционный праздник без любимца флота?
Флотское командование уже ощупывало, на месте ли погоны и головы.
Сталин недоверчиво относился к случайностям и недолюбливал их. Пахло
крупными оргвыводами.
И последовало естественное решение. У "Кирова" на Балтике был
систер-шип, однотипный крейсер "Свердлов". Так пусть "Свердлов" и
участвует в параде. Для разнообразия. Политически тоже выдержано - имена
равного калибра. Какая, собственно, разница. Как будто так и было
задумано.
А "Свердлов" в это время спокойно стоял под Кенигсбергом, уже
переименованном в Калининграде, в ремонте. Машины разобраны, хозяйство
раскурочено, ободрано, половина морячков в береговых мастерских,
ковыряются себе потихоньку. По субботам в увольнение на танцы ходят. И не
ждут от жизни ничего худого.
И тут командир получает шифровку: срочно сниматься и полным ходом
идти в Ленинград, с тем чтобы в ночь накануне праздника войти в Неву и
занять место во главе парадного ордера. Исполнять.
Командир в панике радирует в Кронштадт: что, как, почему, а где же
"Киров"? Вы там партийных деятелей не перепутали? Ответ: не твое дело.
Приказ понятен?
Так я же в ремонте!! - Ремонт прервать. После парада вернешься и
доремонтируешься. - Да крейсер же к черту разобран на части!! - Сколько
надо времени, чтоб быстро собраться и выйти? - Минимум две недели. - В
общем, так. Невыполнение приказа? Погоны жмут, жизнь наскучила? А... Ждем
тебя, голубчик.
И начинается дикий хапарай в темпе чечетки. Срочно заводят на место
механизмы главных машин. Приклепывают снятые листы обшивки. Командир
принимает решение: начинать движение самым малым на одной вспомогательной,
ее сейчас кончат приводить в порядок, а уже на ходу, двадцать четыре часа
в сутки, силами команды, спешно доделывать все остальное. Всем БЧ через
полчаса представить графики завершения работ.
БЧ воют в семьсот глоток, и вой этот вызывает в гавани дрожь и мысль
о матросском бунте, именно том самом, бессмысленном и беспощадном: успеть
никак невозможно! Командир уведомляет командиров БЧ об ответственности за
бунт на борту, и через час получает графики. Согласно тем графикам лап у
матроса шесть, и растут они вместо брюха, потому что жрать до Ленинграда
будет некогда и нечего, коки и вся камбузная команда тоже будут круглые
сутки завершать последствия ремонта. - Отлично; не жрешь - быстрей
крутиться будешь.
И тут вспоминают: а красить-то, красить когда?! Ведь ободрано все до
металла!!! Командир - старпому: сука!!! Помполит - боцману: вредим
понемногу?.. Боцман: в господа бога морскую мать. - Через час отходим!!! -
Боцман: есть.
За пять минут до отхода, командир голос сорвал, вопя по телефонам,
является старпом - доклад: задача выполнена. Командир: гигант! как?
Помполит: ну то-то же. Старпом: так и так, сводная бригада маляров
береговой базы на стенке построена. Пока мы на ходу все доделаем, они все
и покрасят, в лучшем виде. Приказ - принимать на борт?
Командир хлопает старпома по плечу, жмет руку помполиту, утирает лоб
рукавом, смотрит на часы и закуривает:
- Машине - готовность к оборотам. Приготовиться к отдаче швартовых.
Рабочих - на борт.
Старпом говорит:
- Может быть, взглянете?
- Чего глядеть-то.
А снаружи раздается какой-то странный шум.
Командир смотрит в лицо старпому и выходит на крыло мостика.
Вся команда, побросав, дела, сбилась вдоль борта. Свистит, прыгает и
машет руками.
А на стенке колеблется строй малярш. И делает матросикам глазки.
Папироса из командирского рта падает на палубу, плавно кувыркаясь и
рассыпая искры, а сам он покачивается и хватается за поручни:
- Эт-то что...
Старпом каменеет лицом и гаркает боцману:
- Это что?!
Боцман рыкает строю:
- Смир-рна! - и, бросив руку к виску, рапортует: - Сводная бригада
маляров в составе двухсот человек к ремонту-походу готова!
Малярши смыкают бедра, выпячивают груди, округляют глазки и
подтверждают русалочьим хором:
- Ой готова!..
Матросики по борту мечут пену в экстазе и жестами всячески дают
понять, что они приветствуют малярную готовность и, со своей стороны,
также безмерно готовы.
Командир говорит:
- Ну!.. - и закуривает папиросу не тем концом. - Ну!.. - говорит. - -
Да!..
Помполит говорит:
- Морально-политическое состояние экипажа! - А у самого зрачки по
блюдцу, и плещется в тех блюдцах то, о чем вслух не говорят.
А старпом почему-то изгибается буквой зю, и распрямляться не хочет. И
краснеет.
А рация в рубке верещит: "Доложить готовность к отходу!"
- Готовность что надо, - мрачно говорит командир, сжевывая папиросный
табак.
А боцман снизу - старорежимным оборотом:
- Прикажете грузить?
Командир машет рукой, как Пугачев виселице, и - обреченно:
- Принять на борт. Построить на полубаке к инструктажу.
И малярши радостной толпой валят по трапу, а морячки беснуются и в
воздух чепчики бросают, и загнать их по местам нет никакой возможности.
- Команде по местам стоять!!! - вопит командир. - Отдать носовой!!!
Потому что никакого времени что бы то ни было изменить уже не
остается. В качестве альтернативы - исключительно трибунал; а перед такой
альтернативой человеку свойственно нервничать.
И раздолбанный крейсер тихо-тихо отваливает от стенки, а малярши
выстраиваются на полубаке в четыре шеренги, теснясь выпуклостями, и со
смешочками "По порядку номеров - рас-считайсь!" рассчитываются, причем
счет никак не сходится, и с четвертого раза их оказывается сто семьдесят
две, хотя в первый раз получилось сто девяносто три.
Боцман таращится преданно и предъявляет в доказательство список
личного состава на двести персон. Персоны резвятся, и становится их на
глазах все меньше, и это удивительное явление не поддается никакому
научному истолкованию.
Болельщики счастливо - боцману:
- Да кто ж по головам-то! Весом нетто надо было принимать - без
упаковки!