ОЧАРОВАНИЕ ЛОСИНОЙ ОХОТЫ
28.11.2012
Назначенный в охотколлективе день выезда на отстрел лосей я всегда ожидаю с нетерпением и внутренним волнением. Ведь это целых два дня с друзьями, такими же «ненормальными», по выражению наших жен, любителями-охотниками. Это целых два дня общения с природой, преодоление многих километров занесенных снегом болот, буреломов и лесных вырубок, стояние на номере на морозе без права шевельнуться в течение 30—40 минут. Уже в автобусе начисто отметаются все домашние и служебные заботы, все хвори и недомогания. Остается чувство какой-то чистой детской свободы и радости предстоящей охоты.
За окнами мелькают освещенные вечерними огнями дома, улицы, перекрестки Ленинграда, люди, спешащие куда-то. Наконец автобус покидает шумный город, и за окнами уже бегут километровые столбы, замерзшие реки, леса вперемежку с заснеженными полями.
…А в салоне гремит смех. Это кто-то рассказывает очередную побасенку из охотничьей жизни. Еще не успел закончить один, другой уже начинает вспоминать какой-нибудь забавный случай, происшедший с ним или с одним из нас на предыдущей охоте.
Потом разговор переходит на тему какая охота красивее? Каждый отстаивает свое: один — за утиную охоту, другой — за тягу на вальдшнепа, третий — за облавную… Отвалившись в кресле, закрываю глаза и тоже задаю себе этот вопрос, но определенного ответа не нахожу. Для меня все виды охот прекрасны. Все зависит от того, что ты ищешь в охоте: выстрел, трофей, красоту природы? Безусловно, трофей, добытый тобою и принесенный домой, льстит охотничьему самолюбию, является заслуженной наградой за нелегкий труд. Но пусть ты не сделал выстрела, ничего не принес домой. Это как раз чаще всего и бывает на лосиной охоте. Выезжать приходится много раз, пока выполнишь план по отстрелу. Выстрелить же удается не всегда, а то и вообще остаешься без него весь сезон. Многих-то это и отталкивает от облавных охот. Но разве смысл охоты только в выстреле? Конечно, нет! Продираясь сквозь заросли, утопая в глубоком снегу, ты видишь, что к сделанным тобою солонцам и разложенным веникам подходил зверь и кормился. И душа наполняется радостью — ты помог ему в трудную минуту. Проходя по лесу, ты увидел его первозданную красоту, услышал музыку птичьих голосов, прочитал на снегу страницы жизни его обитателей. Нет, ты тоже вернулся домой с трофеем, но не материальным, а духовным. И это прекрасно!
Невольно вспомнилась предыдущая облавная охота на лосей. При расстановке очередного загона вдруг пошел густой снег. Он падал огромными, влажными хлопьями, тихо и плавно ложась на ветви деревьев, которые прямо на глазах все ниже и ниже прогибались под его тяжестью. Достигнув определенной величины, слой снега с шумом сползал с верхних веток, ударялся о нижние, и вся эта огромная, тяжелая масса с уханьем падала на землю. Ветви хвойных деревьев не выдерживали такой тяжести и обламывались с треском, словно выстрел. Невольно, в ожидании лося, оборачиваешься на этот треск и уханье. А сам, если ты действительно не шевелишься, быстро обрастаешь пушистым снегом и становишься похожим на те картинки, на которых карикатуристы изображают людей, стоящих под часами. Где можно еще увидеть такое?
Только на охоте. И я жду новой встречи с Природой.
В автобусе незаметно наступила тишина. Поудобнее устроившись в креслах, товарищи спали чутким и коротким сном.
К егерю приехали еще затемно. Дом его в деревне стоял крайним, на берегу небольшой речушки. С трех сторон подступал лес. Еще издали залились звонким и грозным лаем четыре хозяйских собаки, но, признав нас, сменили гнев на радостное повизгивание. В окнах засветился огонь. Когда подошли к дому, на крыльце уже стоял егерь в овчинном тулупе, без шапки и в больших валенках. Поздоровались. Вошли в избу. На кухне у газовой плиты суетилась жена егеря — готовила чай. Пока обсуждали план предстоящей охоты и дооформляли документы, чайник на плите уже пыхтел, выпуская пар из-под танцующей крышки. Не спеша перекусили прихваченными из дома бутербродами.
Первый загон решили делать недалеко от деревни, где участки спелого леса чередовались с чахлыми сосенками, зарослями ивняка и осинника — излюбленного зимнего корма лосей. Разделились на две группы. Меньшую — загонщиков — забрал егерь и повел на исходную точку начала загона. Через 25 минут, вытянувшись в длинную цепочку, без разговоров, стараясь производить как можно меньше шума, мы — стрелки — пошли по заброшенной лесной дороге становиться на номера. Как очень важно пройти километр-два, а то и больше, и не произвести шума в утреннем настороженном лесу. Лось только лег на дневку или еще заканчивает кормежку и очень чуток к любому шороху. Хрустнут ветка или лед под ногой, нечаянно кашлянешь — и можешь испортить всю охоту: лось заметит, уйдет в сторону, а весь труд егеря, сделавшего накануне разведку — обход, труд товарищей, отшагавших много километров, пропадет впустую. Поэтому стараешься идти осторожно: ногу ставишь на полную ступню — так лучше ощущается любой сучок под ногой, а если и наступишь вдруг на него, то легче ее отдернуть. Да и по льду идешь устойчивее. Этому правилу меня еще в войну учили партизаны.
Перед тем как ставить номера, свернули на чуть приметную тропинку, тянувшуюся метрах в сорока параллельно дороге.
Подошла моя очередь становиться на номер. Выбрав место перед небольшими березками, утоптал под ногами снег, чтобы он не скрипел, убедился, где справа и слева стоят на номерах соседи, наметил сектор обстрела и стал ждать начала загона. Впереди хорошо просматривалась дорога. Слева от тропинки, клином к ней, примыкал небольшой участок березового леса. Справа тянулся редкий кустарник.
В ожидании загона вспомнился случай, когда я, еще неопытный в облавных охотах, спрятался на номере за огромный выворотень. Чтобы просматривалась впереди местность, приходилось все время высовываться из-за укрытия. Время идет. Вдруг слышу приближающийся ко мне хруст снега. Я насторожился. Хруст совсем рядом… вот он замер где-то у самого выворотня. Оттуда слышится глубокое дыхание кого-то большого. С моей стороны тоже страшно громкий стук… сердца. Напряженно вытягиваюсь вверх к срезу выворотня и… нос к носу встречаюсь с лосиной мордой. Он тоже, видимо, хотел посмотреть, что творится за выворотнем.
Напугаться я не успел. Успел только разглядеть широко раздутые ноздри, дыхнувшие в меня влажным паром, заиндевевшие на губах ворсинки да большие глаза.
Лось резко развернулся. Я выскочил из-за укрытия, навскидку отдуплетил. Лось повернул на соседний номер, где стоял Матвеич — страстный охотник, ветеран войны.
Раненая, не сгибающаяся в колене нога была бы помехой кому угодно, но только не ему. Наравне со всеми он шагал на номер (в загон мы его не пускали), мужественно переставляя в глубоком снегу прямую, как ствол ружья, ногу. И не отставал. Единственную принимал льготу — становился на первый номер. После его дуплета лось с креном прочертил небольшую дугу и свалился на линий номеров.
Никто меня за такую промашку не ругал, но самому-то было стыдно. Потом я понял, что надо стоять впереди дерева или куста и, главное, не шевелиться, ибо лось на неподвижные предметы не реагирует и подходит близко к стрелку.
Так и произошло в одном из последующих выездов на охоту. Нужно было отстрелять только одного лося по спортивной лицензии. Договорились, что кто первым уложит лося — сразу кричит: «Готов!» Номера поставили по канаве, вдоль которой проходила дорога. Я был в белом маскхалате. Сел на противоположный край канавы. Обзор был отличный. Начался загон. Через некоторое время прямо на меня вышли два лося — крупный бык и корова. Медленно поднял ружье, прицелился в грудь быку и жду, когда подойдет поближе. Бык вышел на край дороги, метрах в десяти от меня. И только я хотел нажать на курок, как слева в стороне треснул выстрел и раздался ликующий крик: «Готов!!!» Невольно отдернул палец с курка. А бык выскакивает на дорогу и в огромном прыжке перемахивает через меня на другую сторону канавы. Инстинктивно пригнувшись, почувствовал, как обсыпало снегом.
От воспоминаний меня отвлекло какое-то тоненькое попискивание. Перелетая с березки на березку, ко мне приближалась стайка маленьких птичек. Они деловито обследовали каждую ветку, цеплялись за самые тоненькие сучки и, повиснув на них вниз головой, что-то склевывали. Осмотрев одно деревце, перелетали на другое, но не сразу вдруг, а небольшими групками, причем каждая садилась на свободное дерево, как бы не мешая друг другу в поисках пищи. Прилетели на березки, где стоял я, и, не обращая на меня внимания, продолжали свою работу. До них можно, было дотронуться рукой. Я с интересом наблюдал за Симпатичными созданиями. Это были синички-гаечки.
Наконец послышались крики загонщиков. Надо быть начеку: если сохатый оказался в загоне, минут через 5—10 выйдет на стрелковую линию. Внимательно слежу за своим сектором. Ружье держу перед собой. Нервы напряжены.
Через несколько минут послышался шорох снега, и у кромки леса появились лоси. Фото А. Щеголева
Через несколько минут послышался шорох снега, и вскоре у кромки леса перед дорогой появился лось. Остановился. Посмотрел по сторонам и стал слушать звуки леса. Длинные уши непрерывно поворачивались то в одну, то в другую сторону. Я поднял ружье, прицелился. Быстро решаю: стрелять или нет? До цели сорок метров — в общем-то убойное расстояние, но во избежание подранка решаю подождать, тем более что направление движения у него на номер слева, а там стоит Володя Истомин — отличный стрелок. Руки начинают уставать, а лось все стоит на месте. Но вот, чувствуя приближение загонщиков, сохатый перешел дорогу и углубился в треугольник березняка. Все ясно: выйдет прямо на Истомина. И точно, через некоторое время прозвучал дуплет. Знаком Володя дал мне понять, что цель поражена.
А вскоре вышли на стрелковую линию и загонщики. Собравшись у убитого лося, товарищи сдержанно поздравляли удачливого стрелка. Я, по обычаю немецких охотников, отломил еловую ветку, обмакнул ее в лосиную кровь и вставил в Володину шапку.
Оставив троих товарищей для разделки туши, мы вышли к автобусу и поехали на другой участок делать оклад.
Через полчаса подъехали к небольшой речке Кондиге, на противоположной стороне которой и было решено делать второй загон. Стрелки вышли из автобуса, |а загонщики поехали дальше. Мы (я опять попал в стрелковую команду) вышли на пологий берег. Противоположный — круто уходил вверх. Посредине реки виднелись большие разводья с черной, как смоль, водой.
Зима стояла мягкая, маломорозная — лед не успел сковать речку, особенно на быстринах. Долго искали, где перейти. Наконец нашли подходящее место. Первым пошел Роберт Музафаров с длинным шестом в руках. По его следам пошли остальные, соблюдая безопасную дистанцию. Идущий пятым на середине реки уклонился в сторону от проложенной тропы и неожиданно провалился в воду. Широко раскинув руки, он крепко опирался о лед. Быстро подали конец шеста. Ухватившись одной рукой за него, другой опираясь о лед, выбрался из воды. В глазах его промелькнул запоздалый испуг, сменившийся радостным блеском спасения.
— Спасибо,— с виноватой ноткой в голосе проговорил он.— Большое спасибо, ребята. И что меня дернуло в сторону?
— Да чего там… Налимов-то на дне не заметил? — серьезным тоном спросил его Андрей Мельник.
— Да я дна не достал,— не поняв подвоха, ответил тот и уточнил благодарно: — Быстро меня вытащили.
— А налим все же быстрее нас оказался,— стоял на своем Андрей, — вон хвост из сапога торчит. Так что беги скорее в автобус и потроши его. Неудачник рассмеялся и пошел в автобус переодеваться.
До начала загона оставалось совсем мало времени. Надо было спешить. Но как мы ни торопились, дойти до места расстановки стрелков не успели — впереди начался загон. Пришлось дожидаться загонщиков, посожалеть о потерянном времени — день-то очень короткий — и идти обратно.
Приехали мы на новое место. Мы — загонщики (пришла очередь быть ими) — пошли по узенькой тропинке вдоль ручья, заросшего густым кустарником. Шли километра два. Слева и справа стоял задумчивый лес, поблескивающий то светло-желтыми стволами стройных сосен, то темно-коричневыми кряжами елей, то белоснежными боками березок. Неожиданно с мохнатой ели сорвался большой, с вороненым отливом, глухарь. Просев под своей тяжестью, он с шумом скрылся за деревьями. И словно вдогонку, как из пулемета застучал по дереву дятел. А где-то вдали затрещала вездесущая сорока — наверное, полетела оповещать жителей леса о появлении людей. Ох уж эти сороки! Они порой помогают охотнику в отыскании зверя, особенно волков, когда те пируют, но чаще всего мешают: трещат вокруг тебя и тем самым предупреждают зверей и птиц, что появилась опасность.
Егерь стал ставить загонщиков друг от друга на расстоянии ста метров. Потом прозвучал его голос: «Пошли-и!!!» Выдерживая прямую линию и время от времени покрикивая или постукивая палкой по ствола деревьев, мы направились в сторону стрелковой линии.
Говорят, что от загонщиков зависит
80 % успеха облавной охоты. Это верно. Ведь сделай разрыв между загонщиками, так называемые «штаны», — лось может уйти назад, получись линия уступом вперед — лось сколется в сторону между стрелковой линией и отставшей цепью загонщиков. Не менее важно и как производить шум. Некоторые охотники считают, что чем громче кричать, тем лучше. А ведь это не верно. При большом шуме лось выскакивает на стрелковую линию на махах, что затрудняет прицеливание и вероятность попадания. И если следующий загон будет рядом, он наверняка окажется пустым, так как лоси слышат очень хорошо и постараются уйти подальше. Вполне достаточно постукивать по дереву или негромко покрикивать. Прежде всего это нужно, чтобы выдержать прямую линию, когда не видишь друг друга. А чтобы по прямой выйти к стрелковой линии, нужно постоянно намечать впереди себя какое-нибудь дерево, куст, кочку и, не доходя до него, выбирать следующий ориентир в створе первого, и так, пока не выйдешь на стрелковую линию.
Вначале идти было легко — лес был чистый. Но потом попался такой густой чапыжник, что я еле пробирался. Ветки цеплялись за одежду, хлестали по лицу, ружье застревало между сучьями. Но отставать нельзя. И я, то сгибаясь под переплетенные кусты, то на секунду выпрямляясь, продолжал продираться вперед. Наконец чапыжник остался позади. Выпрямился, облегченно вздохнул, по голосам уточнил, где соседи, и продолжал свой путь.
Впереди неожиданно и резко прозвучал выстрел, затем дуплет и немного погодя еще отдельный выстрел. Но загон продолжается, и нужно быть внимательным: ведь нередко бывает, что после выстрелов лоси поворачивают в сторону загонщиков и уходят назад. На этот раз такого не произошло, а вскоре я заметил стрелка, стоящего на номере. Подошел к нему, стал рядом в ожидании сигнала отбоя. Прозвучал и он. Чуть позже стало известно, что взяли еще одного лося.
День клонился к вечеру. По небу ползли серые тучи. Слегка морозило. Над верхушками леса пролетели, издавая резкие гортанные звуки, несколько воронов. Черные, с отливом, они красивы на фоне облаков, но особенно — на синем небе. Это умные и понятливые птицы. Их смелость сочетается с осторожностью и независимым характером, а супружеская верность достойна восхищения.
Тушу разделали на четыре части и на вырубленных жердинах понесли к автобусу. Идти с тяжелой ношей по глубокому снегу было трудно. Часто сменяли друг друга.
Потом съездили к месту первого загона, забрали своих товарищей и поехали к егерю. Вечером, как и положено, была традиционная печенка. Какой же изумительно вкусной казалась она нам после трудного, но удачного дня. Неповторимым был и чай, заваренный чагой.
На другой день сделали два загона там, где раньше устраивали солонцы и подрубали осины, но лосей не обнаружили. Нужно было возвращаться домой. Попрощались с егерем. По пути в поселке сдали на приемный пункт лосиное мясо.
Опять дорога. Опять шутки, смех и неофициальный, как бы в шутливой форме, но поучительный и надолго запоминающийся разбор проведенной охоты.
Л. Кононов, охотник
