Константин Стогний
За несправедливость бить по морде у меня в крови!
Помнится в прикарпатском райцентре Турка местные депутаты, в припадке улучшения украинской истории, приняли решение о сносе монумента Славы и перезахоронении останков сорока трёх советских воинов из братской могилы возле памятника. Мол, это памятник оккупантам, которые воевали с другими оккупантами.
В другом городе - Самбор, тоже стоит обелиск – в память советским воинам, павшим при обороне и освобождении этих мест. Не так давно местные власти вознамерились снести обелиск, но мудро решили для начала посоветовать с общественностью и лидерами мнений. А монумент самборский спас от разрушения старый солдат Лавров Василий Иванович, украинец, житель села Новофастов Погр*бищенского района Винницкой области. Он уже не жил на этом свете, когда заикнулись о сносе обелиска. Мне пришлось говорить за этого солдата, который тоже оборонял Самбор. Потому как дед он мой. Выслушали историю Василия Ивановича самборские власти и памятник не тронули. Послушайте и вы сказ о том, кто нам украинцам настоящий и до сих пор не побеждённый враг.
Василий Иванович Лавров – отец моей мамы, но он её никогда не видел. И она его никогда не видела, так как родилась через пару месяцев после начала войны. А Василий Иванович служил в Новофастове пожарным, потому, в первые же часы войны, 22 июня 1941 года был призван на передовую. Попрощался он с родным домом, потрепал по макушке двухлетнего сына Лёню, расцеловался с заплаканной женой Домной Марковной, да подержался за семимесячный живот её – ждали они второго ребёночка. Посидели на дорожку, встал Василий Иванович и отправился в Самбор – защищать рубежи Украины от немецких нацистов.
Немцы, как мы все знаем, прежде чем на свою беду напасть на Советский Союз, захватили всю Европу. Вояки они отменные, ни храбрости воинской, ни умения им не занимать. Так что скоропризванным пожарным, навроде Василия Лаврова противостоять нацистам было трудно. Если кто не знал, перед самой войной Иосиф Сталин обезглавил Красную Армию – самые талантливые и популярные у бойцов военачальники были репрессированы. Опасался их Иосиф Виссарионович и правильно делал.
Так или иначе, но пришёл, как-то раз, председатель новофастовского сельсовета домой к Домне Марковне Лавровой и говорит:
- Ты, Марковна, собирайся и уходи из нашего села. Получил я извещение из военкомата, что муж твой Васька в плен немцам сдался. Предатель он, стало быть. Враг народа. А ты жена врага народа, а дети ваши – выродки врага народа.
- Куда же я пойду?! – заплакала Домна Марковна, давно уже не получавшая вестей от мужа, у меня сын двухлеток и дочка новорожденная! Куда, а?! Пожалейте! Вы же нас с Васей с детских лет знаете! У вас на глазах выросли, неужели мы враги ваши? Как кто горел – все за Васей бежали. Спасал и дома, и скотину, и имущество, а теперь в раз – враг народа! Ну, нельзя же так-то, а?!
- Марковна, бумага оттуда – председатель поднял вверх заскорузлый палец с прокуренным до желтизны ногтем, – дом ваш отдадим настоящим военным, а вы уматывайте подобру-поздорову, никто знаться теперь с вами не захочет.
Бросилась Домна Марковна к односельчанам, чтобы заступились за неё перед поганой бумажкой из проклятой этой Красной Армии.
- Люди добрые! Не гоните из села! Холода на дворе, зима будет лютая, умрёт же дочка моя новорожденная с холоду! Погибнет же сын мой двухлетний от голода и усталости! Оставьте нам хоть наш дом родительский!
Но отворачивались односельчане от Лавровой. Это в лучшем случае. А нашлись и такие, кто глумился над молодой матерью:
- И поделом тебе, сучка предательская! Да, пусть сдохнут щенки ваши вражеские!
И гнали её взашей со двора и собак на неё спускали, и в спину плевали.
Завязала Домна Лаврова кое-какой скарб в узел, в другой узел завязала новорожденную Людочку, а сына двухлетнего Лёнечку взяла за руку и пошла из села Новофастов куда глаза глядят. Бродила она нищенкой от селения к селению по всей Украине, месила грязь дорожную, ночевала в сараях, да в банях у сердобольных хозяев. Каждое утро она не верила в произошедшее. Ну, как так могло случиться, что её родные односельчане, с кем вместе выросли, женихались, строились, вот так в одночасье признали её и деток малых "врагами народа"?!
Каждое утро она как бы рождалась вновь. И то, что она в этот день делала, имело наибольшую важность для её детей. Бралась за любую работу: прополоть огород, выкопать картошку, постирать, натаскать воды, нарубить дров. А старшенький иной раз и "взял тихонько и пошёл называется "нашёл". Ибо они выживали. И вы бы не читали эти строки, т.к. мне не довелось бы родиться, если бы Домна Марковна опустила во время войны руки, отчаялась и избавилась хотя бы от новорожденной Людочки. Моей будущей мамы.
В один счастливый день удалось Домне Марковне устроиться поварихой в воинскую часть Красной Армии. Пока вольнонаёмная Лаврова с огромными котлами, мясными тушами и мешками с крупами на кухне управлялась, повзрослевший Лёня нянчился с годовалой Людочкой. Трудно было Лавровой на кухне, но хотя бы дети не голодали, да и обноски какие-никакие от армейцев перепадали. Однажды довелось Домне накормить самого Александра Михайловича Василевского! Знатный военачальник очень нахваливал суп Домны Марковны, даже поблагодарил сердечно оробевшую, было, повариху.
Задумала Лаврова пожаловаться Василевскому на свою беду, рассказать, как несправедливо лишили её односельчане разом и дома и честного имени. Поделилась задуманным с другой поварихой, а та её сразу и выдала. Больше повариху Лаврову к генералу Василевскому и на пушечный выстрел не подпускали. А когда дошли с армией до родных краёв, то уволилась Лаврова с кухни и обратно в родное село вернулась. Пришла к прежнему председателю сельсовета.
- Я теперь не жена военнопленного, а сама была служащей Красной Армии. Фронтовичка. Обязан мне и моим детям наш дом вернуть!
- Не, Марковна, дом у вас забрали, как у врагов народа. А ежели ты персонально свою вину искупила, то так уж и быть, позволю тебе в Новофастове остаться. Хочешь жить на родине – живи вон на чердаке в клубе!
Вы, любезные читатели, были ли когда-нибудь на чердаке в сельском клубе? Для тех, кто не был, опишу. Это раскалённая летом и проиндевевшая зимой крыша, щели по бокам с палец толщиной, голуби, пылища, горы птичьего помёта и дохлые кошки. Прибралась, как смогла, там Домна Марковна и стала бедовать в этой мансарде со всё ещё маленькими Людочкой и Лёнечкой, которые если бы хоть раз с этого чердака упали, то костей бы не собрали.
Те, кто оскорблял Домну и глумился в начале войны, ещё пуще её ненавидели, но нашлись и такие, кто помогал несчастной солдатке. По крайней мере, в подработке не отказывали. А жить-то надо. А детей чем-то кормить надо. А еды не было даже столько, сколько земля родит – то немцы, то наши забирали на нужды армий. Крестьяне пер*бивались с хлеба на воду. "И всё ж таки на родине лучше", – считала Домна Марковна.
Однажды пришёл под сельский клуб председатель сельсовета.
- Домна, ты дома?! – крикнул он на чердак.
- Чего тебе? – отозвалась Марковна
- В военкомат тебя вызывают повесткой. Иди, не прячься, не доводи меня до греха. Видать сослать тебя хотят в Сибирь за мужа твоего – предателя Родины.
- И когда же это всё кончится?!! – горько и уже без слёз заплакала Домна, ибо выплакала уже все слёзоньки она свои – и по мужу, и по доле своей горькой, и от несправедливости, и от безысходности.
Отдала детей добрым людям, собрала котомку: хлеба краюху, вещи тёплые – пошла в военкомат сдаваться. А военком встретил её ласково. Обращался по имени-отчеству. На стул у своего стола усадил. Чаю с сахаром, да лимоном налил.
- Мы, Домна Марковна, получили извещение о том, что ваш муж героически сражался с нацистами и представлен к высокой воинской награде. Пожалуйста, получите документ. Ваш муж – Герой. От души Вас поздравляю!
Вышла Домна Марковна из военкомата: солнышко светит, птицы торжествующе поют в небесах и каждый столб ей улыбается. И пошла она в село. А у первого же колодца встретила свою самую невыносимую обидчицу из односельчанок. Подошла к ней и левой рукой показала документ из военкомата.
- Смотри! Ты говорила, что мой муж предатель Родины, а он – Герой!
И с этими словами ка-а-а-ак даст односельчанке, с правой, такого "леща", что та баба без чувств тут же и повалилась наземь. Подобрала Марковна её коромысло, да и пошла в сельсовет. Нашла там председателя. Коромыслом тем вдоль хребтины председателю ка-а-ак хрястнула – "За Васю тебе моего!" Да по по бокам – "За врага народа" – на! "За предателя Родины" – на! "За то что, поганая бумажка тебе живых людей заслонила" – на! "За то, что перед всем селом меня опозорил" – на! "Получай, гад, сука, ненавижу!!!" Валялся в ногах у Марковны председатель сельсовета и рыдал, размазывая кровавые сопли по щетинистым мордасам. Бросила тогда коромысло Лаврова и дальше по селу пошла.
Она заходила в каждый дом, где жили её обидчики. Где спускали на неё собак, где плевали ей в спину, где осыпали её страшными незабываемыми оскорблениями, где отказывали в возможности выжить её детям. Не немцы это были. Не москали. Не пришлые какие там злыдни. А свои, родные, односельчане, новофастовцы, украинцы. Стучала им в дверь Домна Марковна, дожидалась пока выйдет хозяин или хозяйка. Чаще хозяйка выходила, потому что на войне были все хозяева-то. А те, кто уже вернулся – инвалиды, кто без руки, кто без ноги.
- Вы говорили, что Вася мой предатель Родины? На – смотри! Василий Лавров – Герой! – тыкала она им в физиономии левой рукой с военкомовским извещением. А правым кулаком неизменно, с размаху била прямо в лицо. Сбивала с ног, разбивала в кровь одним ударом. А не удивительно – всю войну тягать мясные туши, котлы, мешки, воду таскать, да дрова в чужих дворах рубить. Сила у Домны Марковны в руках была сверхмужицкая. А в душе полыхало пламя обиды неотомщённой.
Всё село обошла Домна Марковна, а когда замаялась, то вошла к себе в дом, где не была с начала войны.
- Выходите, приживалки! Барахло своё забирайте и пошли вон с моего двора! Это дом принадлежит Герою Войны – Василию Ивановичу Лаврову и живёт здесь его жена с детьми. А вас я чтобы здесь до ночи уже не видела. Или пеняйте на себя.
Вид лютой Домны был поистине страшен. "Приживалка" – жена какого-то военнослужащего Красной Армии попыталась воззвать к материнским чувствам Лавровой.
- Куда же мы пойдём, а?! У меня дитё годовалое на руках, ну!
- А меня кто пожалел, когда я с новорожденной донькой в одной руке и с двухлетним мальцом – в другой по селу ходила, рыдала, просила не выгонять в зиму?! Сейчас тепло, враг отступает, муж твой жив и не в плену. Иди из моего дома по добру, по здорову, а то зашибу и не пожалею! Загостились вы в доме моём, пока его хозяева по чердакам мыкаются!
- Пожалей, Домна Марковна, Христом Богом тебя умоляю!!!
- Ладно, мы немедленно домой заселяемся, а тебе вот комнатку на одну только неделю выделю. Пусть председатель сельсовета вам что-то найдёт. А не найдет, скажи ему, что опять с коромыслом приду!
Так вернулась к себе домой Домна Марковна Лаврова и жила в этом доме до последних своих дней. Так Василий Иванович Лавров подвигом своим солдатским, как мог, напоследок подсобил жене в её противостоянии с лютым врагом – людским бессердечием. Но жена его больше не увидела, ни живым, ни мёртвым.
И вот через шестьдесят с лишним лет вознамерились "председатели сельсоветов" памятник советским воинам, головы свои сложившим за Самбор, снести. Но не случилось второй раз несправедливости. Видать, чудодейственное коромысло Домны Марковны непостижимым образом припомнилось.
Мои рассказы всегда заканчиваются хорошо. А если закончилось плохо, значит это ещё не конец.
