Прочитал в инете,такие вот воспоминания
Призвали меня на службу осенью в 1985 году. В Магадане на призывном пункте собрали толпу 18-летних малолеток, обрили всех наголо, чтобы все были похожи друг на друга, и отправили самолетом во Владивосток под присмотром нескольких матросов и офицеров. Летели мы в самолете все "навеселе", и стюардессы не знали, куда от нас спрятаться. Все были счастливые: для нас это было первое в жизни настоящее приключение. Никто и не задумывался, что некоторым из нас вернуться домой не удастся.
Привезли в "Экипаж" во Владивостоке. Жуткое место этот "Экипаж" - десятки тысяч людей со всех уголков нашей необъятной страны. Прибалтов и азиатов, кавказцев и белорусов, украинцев и, конечно же, русских. Это будущие артиллеристы, торпедисты, радисты, акустики, мотористы, морские пехотинцы (и так далее) Тихоокеанского флота. Сразу же "покатила" национальная рознь. Каждое утро - массовые драки с выходцами с Кавказа за места в туалетах и умывальниках. Самые злые из них - это, конечно же, чеченцы и ингуши. Так что развал СССР и война в Чечне меня особенно не удивили. Все к этому шло.
Спали одетыми на деревянных нарах и только боком, так много нас набивали в щитовые. По ночам в казармах было душно и очень воняло. Зато я узнал, на что были похожи "этапы" в далекие сталинские тридцатые годы.
Из Магадана нас было человек 150. Нас, в принципе, не трогали. Спросят: "Откуда? А, из Магадана! Знаем, знаем!", и все.
Начали на нас проверять всякие тесты, закрывать в барокамеры и испытывать большими давлениями. Смотрю, отсеиваться стало все больше и больше народа. А потом и вовсе три человека осталось. Ну, думаю, наверное, в космонавты попадем. Почти угадал. Вызывают нас троих и говорят: "Поздравляем вас, вы прошли все наши физические и психологические тесты и будете служить в элитных подразделениях Тихоокеанского флота". Я спрашиваю: " В диверсантах что ли?" Говорят: "Нет, на подводных лодках". Тут мы, конечно, испугались все трое, но было уже поздно.
Привезли в учебку. До сих пор помню номер части 25151. Жуткое место, громадная часть. Было в ней несколько тысяч человек, и если всю ее обойти, ноги отвалятся. Зато есть, где побегать по утрам, на физзарядке. Как вспомню про зарядку, так вздрогну: бегали даже зимой, с голым торсом. Там, естественно, был так называемый "уставняк", то есть с раннего утра и до позднего вечера все ходили строем и горланили песни. Какие-то постоянные построения, разводы и строевые занятия. Ни одной минуты свободной в течение полгода не давали. С трудом удавалось выкраивать время, чтобы написать письмо домой. Когда старшинам надоедало заниматься с нами строевыми занятиями, всех сажали на корточки на пол казармы (палубы) и заставляли скрести голые деревянные доски бляхами от ремней. Этими двумя занятиями мы занимались каждый день в течение полугода. Еще помню, как почему-то все нужно было делать бегом. Старшины наши так и говорили: на флоте все делается бегом! Хотя, честно говоря, эти старшины на флоте никогда не были и море видели только в кошмарных снах, а подводные лодки - лишь по телевизору. Хотя ребята они были хорошие, и обо всех у меня остались довольно хорошие воспоминания. Они делали свое дело и делали его честно, как могли. С одним из них даже переписываюсь по Интернету. Он после службы остался во Владивостоке, закончил медицинский институт и уже много лет работает врачом.
Климат во Владивостоке очень влажный. Если даже зимой подойти в шинели к костру, от тебя пойдет такой пар, будто только что в таком виде вышел из воды. А в теплое время года можно было наблюдать такое явление как "чилима". Это когда непонятно: то ли дождь, то ли туман. Причем наблюдается это во Владивостоке довольно часто. Субтропики и есть субтропики. Мне, как магаданцу, было полегче, все-таки климат с Владивостоком в принципе схож, такой же влажный и морской. А те, кто был с Югов, просто гнили в этом климате. Есть такая болезнь "приморская роза", когда тело покрывается язвами.
В этом жутком месте, естественно, и кормили жутко. То, что нам давали есть, нормальный человек считает несъедобной пищей. Но есть что-то надо было, поэтому ели, что давали. Мясо мы там не видали, зато все было жирное и на свином сале. Вместе с нами, забыв о Коране, все это ели и мусульмане. Там я и заработал язву, с которой умудрился прослужить еще два с половиной года.
Там я впервые увидел изнанку жизни, изучил свои психические и физические пределы. Понял, кто такие враги и кто такие друзья. Там научился жить самостоятельно, как говорится, без мамы и папы. Так что, чтобы там ни было, спасибо тебе, Учебный отряд подводников в городе Владивостоке.
Зачем нужна была эта учебка - не знаю. Вышли мы из нее и попали на флот, ничего толком не зная. Поэтому и аварий, наверное, бывает так много, когда сложную технику доверяют "чайникам". А офицеры и мичмана за всем уследить не могут.
Двое, в том числе и я, попали на дизельные лодки, я - радистом, второй - акустиком. Третий из прошедших тестирование - на атомную лодку. Больше я его не видел, ничего о нем не слышал. Засекретили, видимо.
После жуткой учебки нас привезли на Камчатку в еще более страшное место под названием Бечевинка (Финвал). Бухта Бечевинка расположена на восточном побережье Камчатки, в недалёком прошлом - база дизельных подводных лодок. Добраться туда можно только воздухом. Или морем...
Бечевинку выдумал один из наших бывших Главкомов, адмирал Горшков, когда ему надо было написать дипломную работу в самой-самой военной академии. Вот он взял и обосновал возможность создания в нашей тьмутаракани базы дизельных торпедных подводных лодок со всей положенной инфраструктурой. А став Главкомом, начал последовательно воплощать свою бредовую идею в жизнь, и некому было дать "стоп" машине...
Бухта Финвал отгорожена от океана широкой песчаной косой, а потому в ней прорыли узенький канал, который приходилось раз в год выкапывать заново, ибо его элементарно замывало волнами. Несколько раз лодки втыкались в края канала. Чтобы запереть всю бравую 182-ю отдельную бригаду в бухте, хватило бы одного сопливого диверсанта с зарядом малой мощности.
Дороги в гарнизон не было - только пять часов морем. Или на вертолете. Был такой анекдот: лейтенанту-новичку вертолетчики сказали прыгать к новому месту службы с двухсот метров: "Извини, братан! Ниже не можем - обратно запрыгивать начнут!"
Кстати, в Бечевинке, когда-то проходил срочную службу и наш известный режиссер Никита Михалков. Как раз после фильма "А я иду, шагаю по Москве" его и забрили. Так что, может, даже я спал на его шконке. Второй раз в жизни удалось "пересечься" с Никитой Михалковым спустя двадцать лет, когда меня по службе отправили на край земли - в командировку на Чукотку, в поселок Эвенск. Там, оказывается, в годы гражданской войны скопились белогвардейцы. Поэтому несколько десятков красноармейцев с Камчатки зимой на собаках сделали большой и длительный переход на Чукотку и разгромили остатки и белогвардейцев, и казаков, какого-то атамана. Видимо, их там все-таки не ждали, если они так резво всех перебили. Фамилия этого красного командира была Чубаров. В честь его названа улица в Магадане. Но об этом практически никто из магаданцев не знает. И вот спустя 50 лет этот переход повторили, Никита Михалков был в составе этой группы. Видимо, он в тот момент находился на срочной службе.
Что нам, молодым "духам", понравилось в Бечевинке после голодной учебки, так это питание. В день кормили четыре раза, причем обед и ужин, завтрак и вечерний чай были почти одинаковыми. То есть первое и второе блюдо на обед и ужин. Завтрак и вечерний чай выглядел так - колбаса копченая, сыр, яйца, творог, масло, печенье, варенье, сгущенка - все это в больших количествах и каждый день. Когда выходили в море, вдобавок давали еще вино, шоколад, шпроты, консервированные компоты из солнечной Молдавии. Короче, кормили как на убой.
Лодка моя была старая, 1961 года выпуска, с названием легендарным на Тихоокеанском флоте - Б-33 (буки тридцать три). Ее давно нужно было списать и отправить на металлолом, но лодку отремонтировали и поставили на боевое дежурство. Несмотря на только что проведенный капитальный ремонт, при погружении со всех щелей у нее текла забортная вода, и что-то постоянно не срабатывало в механизмах.
При проведении ходовых испытаний я попал в первую аварийную ситуацию. Лодка при погружении взяла очень большой деферент на нос и, если бы не было большой глубины под килем, воткнулись бы в дно носом, и нам всем - кранты бы были. Помню, что погружались так, как падает самолет с высоты: просто носом вниз. Мичман - трюмный пробирался из центрального третьего отсека в корму, чтобы вручную открыть гидравликой кингстон, практически, как альпинист, - снизу вверх по вертикали.
В этом же году я попал сразу и во вторую аварию. В моем четвертом отсеке взорвался запас регенеративных пластин. Они хранились в выгородке, в конце отсека, а под выгородкой была цистерна с грязной водой. Цистерну давно не прокачивали за борт, потому что стояли возле пирса. Она переполнилась, и вода затопила выгородку. Пластины обычно хранятся в герметичных оцинкованных ящиках, но наш "химик" накануне выкрутил все пробки, так как ему показалось, что температура хранения ящиков слишком высокая, и они начали раздуваться. Пластины предназначены для поглощения углекислого газа и выделения кислорода, они сделаны из такого вещества, которое при соединении с масляными жидкостями приводит к взрыву. В грязной воде были и отработанное машинное масло, и соляра. Взрыв был такой силы, что повышибало все двери в отсеке.
Я находился в рубке радиста, и меня на некоторое время "отрубило" дверью сначала. Очухался, смотрю: все горит вокруг, дым, дышать нечем. Выползаю из рубки в отсек, вижу открытый люк в соседний третий отсек. Я и нырнул туда, люк закрыли, а потом я уже там нашел дыхательный аппарат. Люк в третий в отсек находился как раз возле моей рубки. На подводных лодках люки всегда должны быть закрыты, и можешь сколько угодно стучать в соседний отсек, тебе никогда не откроют. Такой закон подводников: экипаж намеренно жертвует одним отсеком субмарины, чтобы остались невредимыми все остальные. Но мне повезло, что стояли возле причала, и все люки были открыты. "Химика" с ожогами, но все-таки живого вытащили тоже из этого отсека. Лежа на носилках, он находился, конечно, в шоковом состоянии и повторял только: "Спасибо, спасибо, спасибо+". Через какое то время его выписали из госпиталя. Но этот случай для него не прошел даром: впоследствии списали то ли на берег, то ли на гражданку.
В конце 1986 года нашу лодку решили вывести из 182 отдельной бригады дизельных подводных лодок дальнего плавания (Камчатка) и присоединить к 4 бригаде 6 эскадре подводных лодок (Владивосток). Уходили из той дыры с большой радостью, поменяли бортовой номер, написав на рубке большими цифрами 546.
По дороге опять произошла аварийная ситуация, но, слава Богу, без потерь. Среди белого дня, когда мы шли в надводном положении, разорвало трубопровод высокого давления. Случилось это в каюте мичманов, когда, к счастью, там никого не было. Воздух под давлением переломал им всю каюту и личные вещи, форменную одежду связал в один узел так, что они не могли его развязать и просто выбросили вещи. Так что посмеялись, и все. Если бы разорвало в подводном положении, нам были бы всем кранты. Потому что воздухом высокого давления продувают цистерны балласта, и лодка всплывает. Мы бы без посторонней помощи не всплыли. А помощи ждать было не откуда: вокруг никого, и радиосигнал из подводного положения не подать.
Вообще, честно говоря, дизельно-электрические подводные лодки большую часть времени проводят в надводном положении и погружаются в редких случаях, в отличие от своих атомных собратьев, которые могут нырнуть возле пирса и через три месяца вынырнуть на том же самом месте. За это время они вокруг нашего земного шара кругосветку дадут, да еще и подо льдами Антарктиды пройдут. Эти лодки и новее, и мощнее, и автономность у них больше. А что наши "дизелюхи"? Они небольшой автономности и небольшой скорости. Глубины, на которые могут ходить атомачи, для дизельных лодок - смерть, их просто раздавит на таких давлениях. Да и назначение разное. С началом военных действий они уйдут со своими стратегическим ядерными ракетами уничтожать города и военные базы противника, а мы будем топить своими торпедами вражеский транспорт и небольшие одинокие военные корабли. Если у атомачей "вечный двигатель" - реактор, то у нас - дизеля, для которых где-то надо постоянно брать солярку. Работой дизелей заряжаются аккумуляторные батареи, одна из которых размером со стиральную машину, а всего их на субмарине несколько сотен. Этими аккумуляторами питаются электродвигатели, которые в подводном положении крутят винты. Так мы и движемся под водой. Дизелюхе нужно через несколько дней всплывать, чтобы заряжать батареи. В этот момент она уязвима. Аккумуляторы выделяют водород, и, когда в отсеке собирается критический процент водорода, при малейшей искре может произойти взрыв. Для этого и нужен был специалист-химик, который прибором замерял процент содержания водорода в моем и во втором отсеке, следил за тем, когда нужно вовремя произвести вентиляцию воздуха.
Немного о быте подводников. На одежде у каждого матроса прикреплен боевой номер. У меня был 4-44-12. По этому номеру знающий человек может узнать, к какой боевой части относится матрос, в каком отсеке, какая смена, какой боевой пост. Мой отсек был четвертый, находился между третьим центральным, где осуществлялось управление лодкой, и дизельным пятым. В моем отсеке находились три рубки радистов (просто радистов, радистов ЗАС и радистов особого назначения). Также в этом отсеке находились каюты мичманов, старшего механика, замполита и, самое главное, камбуз. Дверь камбуза была напротив моей рубки через коридор. Поэтому по запахам я всегда знал, что сегодня будет на обед. Ну и так уж получалось, что с кок был моим закадычным другом.
Хлеб на лодке не пекли, а нарезали проспиртованные (чтобы не плесневели) и хранящиеся в полиэтиленовых пакетах булки на кусочки, помещали их в духовку, чтобы спирт испарился. Бывало, захожу в гости к другу на камбуз, берем на двоих один проспиртованный батон, разломим пополам и съедим. А потом запьем водой, и так на душе весело становится! Что ты!
Готовили у нас всегда хорошо. Скорее всего, потому что командир, все офицеры, мичмана и матросы ели, как говорится, из общего котла. Помнится случай, когда молодой кок один раз задремал, и у него пригорело блюдо. Так его во все семь отсеков сразу пригласили разделить трапезу. Сначала к офицерам во второй сходил, потом к мичманам в четвертый, ну и потом уже ко всем остальным. Короче, наелся тогда он досыта своей стряпни.
Весь экипаж делится на три смены. Одна - на посту, две другие отдыхают. Поэтому не было у каждого своей шконки, мы спали по очереди. Если бы сразу все захотели лечь спать, то всем попросту не хватило бы места. Спали без постельного белья, не раздеваясь. Душа не было, бывало, не мылись около месяца. Какой толк в постельном белье, когда оно через неделю будет черным. Некоторые из нас кидали свои матрасы, куда придется, - на дизеля, на торпеды, и там спали. Умывальники были, но с холодной забортной морской водой. Мыло в ней не мылилось, словно, превращалось в деревянный брусок.
Туалет, конечно, на подводной лодке был, только он не работал. Поэтому по нужде ходили наверх, когда лодка находилась в надводном положении. А выйти наверх можно было только по одному человеку из отсека. При этом надо было показать вахтенному офицеру большой медный медальон, который был в каждом отсеке, и повесить его на специальный крючок. Покурив и подышав свежим морским воздухом, спускаясь обратно вниз, снимали с крючка медальон и передавали его следующему желающему выйти наверх. Делалось это для того, чтобы в случае экстренного погружения вахтенный офицер знал, сколько человек у него наверху, и не закрыл люк, когда еще не все спустились.
Чуть не забыл. Лодки нашего проекта разрабатывались для северных широт. В них не были предусмотрены какие-нибудь охладители, вентиляторы или кондиционеры, поэтому температура воздуха в пятом и шестом отсеках доходила до точки кипения воды, и в этих условиях люди находились долгое время. Слава Богу, что автономность этих лодок была небольшой. Не было у нас и опреснителей, поэтому запас питьевой воды мы брали с собой. По этой причине лодки этого класса, не заходя на базы для пополнения запасов, длительное время существовать не могут.
Хочется отметить еще один момент - количество крыс на подводных лодках. Непонятно, что они там жрут, когда вокруг один металл?! Конечно, у нас была провизионка в трюме четвертого отсека. И мешки с крупой, и еще что-нибудь. А в остальных отсеках? Бороться с крысами бесполезно. Даже если их всех перетравить, то они залезут в щели и передохнут. Тогда в отсеках будет такая вонь, что там невозможно будет находиться. Пробовали заводить кошек, так не выживают они на подводных лодках. Сколько мы с ребятами перетаскали бродячих кошек с помоек Владивостока - не счесть. Поживут несколько дней и сдыхают. Кто-то говорил, что экология для них не подходит. Воздух на подводных лодках с примесью соляры и водорода. Кто-то говорил, что, возможно, на них действует электромагнитное излучение.
При подходе к Владивостоку произошла еще одна забавная ситуация. Над нашей лодкой почему-то стали кружить военные самолеты. Пролетали так низко, как говорится, на бреющем полете. Наш командир понял: что-то здесь не так, и дал команду "стоп" машинам. Стоим, ждем. Далеко перед нами открывается бухта Золотой Рог и раскинувшийся на ней город Владивосток. Через несколько часов к нам подходят военные корабли в полной боевой готовности с нацеленной на нас палубной артиллерией и спрашивают: "Вы кто такие?". Мы отвечаем: "Свои, вроде, с Камчатки идем". Какие вы свои, говорят, а что это за номер такой бортовой у вас 546? У нас такого на флоте нет. Мы давай разбираться. Как раз перед нашим уходом менялись номера сразу у всех по какой то очень секретной книге. Вызвали секретчика с книгой и мичмана, который этим занимался. Командир смотрит в книгу и видит! Точно, номер неправильный. Наш номер должен быть 556. Мичману - по шее, а мне - краску, я все перекрашиваю и пишу новый номер. Корабли уходят, нас пропускают в бухту.
Посмеялись над этим приключением и все разом сказали: хорошо, что мы сразу остановились, а то бы уничтожили нас на подходе к стратегическому городу. Дело в том, что такие подводные лодки, хоть и делали в СССР, но их продавали также в больших количествах другим "дружественным" странам, которые могли их перепродать и "недружественным" странам.
Во Владивостоке нам очень понравилось. Каждые выходные - увольнительная в город. А там есть куда пойти в сравнении с Бечевинкой, где вокруг тайга и медведи. Я больше любил ходить в видеосалоны, которые в то время открывались на каждом углу. За увольнительную умудрялся несколько фильмов посмотреть. Это сейчас они нам приелись, а тогда таких фильмов никто не видел. Совсем другое кино - не то, что показывали в кинотеатрах и по телевизору. Дух захватывало при просмотре фильмов с участием Арнольда Шварценеггера, Сильвестра Сталлоне, Эдди Мерфи, Чарльза Бронсона и так далее. Про этих актеров я только слышал, а фильмов с их участием видеть раньше не приходилось.
На своей базе во Владивостоке стояли не всегда. Наша лодка была боевая, поэтому чаще бывали на боевых дежурствах, чем на базе. Помню, как-то потеряли якорь, который на подводных лодках один, в отличие от надводных кораблей, где их два. А дело было так. Во время похода решили встать на якорь посреди ночи. Штурман стал смотреть эхолотом под нами небольшие глубины, чтобы меньше выкидывать якорной цепи, а то на больших глубинах ее может и не хватить до дна. Ходим по курсу влево и вправо, ищем место. Через некоторое время нашли небольшую глубину и бросили якорь. Командир дал команду экипажу - отдыхать. Утром - подъем, по местам стоять, с якоря сниматься. Начали лебедкой вытаскивать якорь, а он не идет. За что-то зацепился. Давай по-другому делать (я тут не специалист), толи мощнее лебедку нашли, то ли еще как-то вытаскивать. Якорь пошел, да только очень медленно и с большим напряжением. Вот якорь появился из воды. Команда "Стоп" лебедке! Смотрим, на якоре висит большая бетонная плита, которую он зацепил за арматуру. Откуда взялась эта плита посреди океана - непонятно. Пока мы думали, как ее теперь отцепить от якоря, цепь разорвалась, и плита вместе с якорем ушла на дно. Почесали мы головы, развернулись и пошли обратно во Владивосток. Без якоря ни одно судно обойтись не может.
Еще один забавный случай помню. Как-то поставили нас в плавучий док военного судоремонтного завода в поселке Дунай. Док был такой огромный, что вмещал целый авианосец и еще несколько подводных лодок. Авианесущий крейсер, который встал с нами в док, был "Новороссийск", сейчас такого уже нет в боевом строю Тихоокеанского флота. Я первый раз в жизни увидел такое громадное судно. Если рядом с ним поставить, например, легендарный затонувший "Титаник", то он будет выглядеть, как "Запорожец" рядом с "БелАЗом". На "Новороссийске" служат несколько тысяч человек, которые, бывает, призываются из одного города и могут даже быть одноклассниками, но так и не встретятся ни разу на судне за 3 года службы. Как-то раз нас повели на экскурсию на этот крейсер, так один из наших умудрился отстать от всех и потеряться там. Искали его целый день. Общая протяженность коридоров в "Новороссийске" почти 25 километров.
Этот док был японской постройки. Говорят, когда Америка узнала, что японцы продали такой док нам, сильно обиделись на них и разорвали на несколько лет торговые контакты. С этого дока по понтонной переправе можно было выйти в военный судоремонтный завод. Когда я первый раз вышел в завод, то увидел на его территории горы использованных противогазов, резиновой одежды и каких-то непонятных приборов. Спросив у одного из проходящих мимо рабочих, получил такой простой ответ, что удивился: как же я сам не догадался?! А рабочий сказал: "Да ты, морячок, не обращай внимания, это полгода назад у нас тут ядерный взрыв был. Видишь, док весь покрыт толстыми свинцовыми листами? Так там стоит атомная подводная лодка, у которой вот на этом самом месте, где ты стоишь, и взорвался реактор. Но теперь все нормально. Радиация всего лишь в несколько раз превышает норму. Жить можно". Я, конечно, задумался и полез в карман за сигаретами. Он тоже взял у меня сигаретку из пачки, мы закурили и продолжили разговор. Как это было, спросил я? Оказалось, работяги что-то ремонтировали в реакторе и, видимо, по пьяни перепутали. В живых никто из них не остался, поэтому что конкретно они перепутали, правительственной комиссии, которая приезжала из Москвы по данному факту, выяснить не удалось.
Вообще, рабочие там были очень хорошие, научили нас, как правильно пить "Мацепуру". Что это такое? Сейчас расскажу. На технические нужды выдавался спирт, и чтобы его не пили, туда что-то добавляли, от чего он становился желтым и очень вонючим. Но нам по секрету рассказали, как можно спирт очистить для питьевых нужд.
Знакомые часто спрашивали у меня, качает ли на лодке под водой? Под водой, конечно, не качает, там тишь и благодать, только звон в ушах от высокого давления. Но в сильный шторм в надводном положении не знаешь, кому и молиться о спасении. Особенно, если ты первый раз в жизни вышел в море. Есть два вида качки - бортовая и килевая. К бортовой качке человек привыкает быстро, как я понял, к ней подстраивается вестибулярный аппарат. Зато когда сходишь на берег, чувствуешь, что тебя прямо на земле качает из стороны в сторону и продолжается это довольно долго. Отсюда, видимо, и так называемая морская походка. Но есть еще и килевая качка, к которой я так и не смог привыкнуть. Это когда корабль находит на большую волну и потом с нее резко падает вниз. От этой качки все обрывается внутри, внутренние органы поднимаются снизу вверх. От этой качки всех и тошнит.
Есть, кстати, одна традиция у подводников. Когда человек первый раз погружается на глубину, его, так сказать, принимают в подводники. Выглядит это так. Откручивают стеклянный плафон от светильника в отсеке и наливают в него забортную морскую воду. Человек должен выпить все до дна и без остановки. Если остановится или поперхнется, плафон дольют до краев, придется все начать сначала. Честно говоря, очень невкусная водичка.
Запомнились постоянные тренировки на базе по заделыванию пробоин в отсеках и водолазное дело. Мы, конечно, все очень старались, ведь нам никто не говорил, что это бесполезное дело, что струя забортной воды под давлением заполняет отсек в одно мгновенье.
Водолазному делу учили так. На нас надевали водолазный костюм, на грудь вешали баллоны с воздухом. Нужно было залезть в торпедный аппарат, который закрывали и заполняли водой, в полной темноте проплыть в конец аппарата, постучать, чтобы тебе открыли крышку с другой стороны, и выйти из него. Тренировали нас для того, чтобы в аварийной ситуации, когда лодка не сможет всплыть, мы умели сами выходить на поверхность. Кстати, резко выпрыгивать из глубины нельзя, просто разорвет легкие (кессонная болезнь). Поэтому из лодки выбрасывался буйреп с буйвьюшкой (что-то вроде веревки с бусинками), по которой нужно было, не торопясь, отсиживаясь по несколько минут через каждые десять метров, подниматься наверх.
В 1987 шла война в Персидском заливе. Подводные лодки нашей бригады по очереди отправлялись в этот район для наблюдения за ситуацией. Во время похода они заходили во Вьетнам, в находившуюся там советскую военно-морскую базу в городе Камрань для пополнения запасов. Настала и наша очередь.
Загрузившись полным комплектом торпед, среди которых несколько были с ядерными боеголовками (на всякий случай), мы вышли в море. Но далеко отойти от Владивостока в тот раз мы не успели. На переборке между первым и вторым отсеком на распределительном щите случилось короткое замыкание: возможно, из-за крыс или из-за забытой электриком отвертки.
Как рассказывали оставшиеся в живых люди из этого отсека, была огромная электрическая дуга, от которой плавился металл. Электрические кабели нагрелись докрасна. Горело все, а в этом отсеке находятся деревянные каюты командира, старпома и офицеров, рубка акустиков, секретка с кучей книг, кают-компания офицеров. Представьте, сколько слоев краски на всем, если почти каждый год все железо красят. Так что там было чему гореть. Первым погиб старший отсека, наш корабельный медик. Хоть он сразу и включился в дыхательный аппарат, с центрального отсека требовали постоянно докладывать о том, что происходит. Снимая во время доклада с себя аппарат, он вдыхал ядовитый дым. Его место занял мичман, старшина команды акустиков. После смерти второго человека командир дал команду оставшимся - покинуть отсек. Они вышли в третий отсек. Но электрическая дуга была такой силы, что разрушила переборку и в первый отсек, куда перекинулся огонь. В отсеке находились семь человек. На стеллажах лежали боевые торпеды. Когда огонь стал подходить к торпедам, командир принял решение затопить отсек. Недалеко от нас находился остров Аскольд. Лодка подошла к острову, который представлял собой нагромождение скал, села на мель и затопила первый отсек. Когда открыли сверху люк первого отсека, оттуда повалил едкий, густой черный дым. Наверх вышли только четыре человека. Люк не сразу подался, возможно, из-за нагрева что-то расширилось и заклинило. В открытии люка я принимал участие. Спустившись вниз, мы увидели еще трех человек, плававших в затопленном отсеке без движения. Когда подняли их наверх, поняли, что им уже ничем не поможешь.
Как все-таки интересно в жизни бывает! Есть везение или все просто случай? Дыхательные аппараты рассчитаны на несколько часов. Одним достались аппараты полные, другим не совсем.
Был сильный шторм и темное время суток. В этой темноте к нам подошел большой военный корабль, но не близко, чтобы не сесть на мель при его большом водоизмещении. Через какое-то время подошло небольшое спасательное судно, сняло себе на борт весь экипаж. На лодке остались четыре человека: командир и мы,три дурака - Шаман (шифровальщик), Секретчик и я,ЗАСовец. Почему мы остались? Да потому что на лодке оставались наши секретные, совершенно секретные и особой важности документы. Потеря их грозила нам кучей неприятностей. Потом, конечно, нас троих отметили, мол, какие мы молодцы, не бросили свой корабль. Но нами руководил только страх за то, что с нас спросят за документы, составляющие государственную тайну. Затем подошло еще одно спасательное судно, которое начало тушить пожар, с которым через какое-то время все-таки удалось справиться. На борт нашей лодки привезли экипаж другой подводной лодки такого же типа, они заняли все посты, лодку подцепили тросом, сняли с мели и потащили на базу.
Комиссия, которая потом расследовала этот случай, посчитала, что командир и старший помощник действовали неправильно, их уволили из ВМФ. В другие места для дальнейшего прохождения службы были переведены почти все офицеры и мичмана. Треть матросов срочной службы по состоянию здоровья были комиссованы домой. Экипаж ПЛ сменился.
Самое интересное, что даже после этого трагического случая Б-33 не стали списывать и резать на металл. Ее опять капитально отремонтировали и ввели в строй. Осенью 1988 года я уволился в запас вместе со своим призывом, всего 13 человек. Все разъехались по родным городам, а я поступил на радиотехнический факультет Дальневосточного мореходного училища в городе Находка. Что происходило в дальнейшем с другими экипажами этой подводной лодки, я не знаю. Хочется верить, что им везло больше, чем нам. Не так давно я случайно узнал, что лодки данного класса (в мировой классификации "ФОКСТРОТ") в военно-морском флоте России больше не используются.
Бывший командир отделения радиотелеграфистов
засекречивающей аппаратуры связи
дизель-электрической подводной лодки БУКИ-33,
старшина первой статьи запаса Живулин Олег.
P.S. После того как мой рассказ попал в Интернет, на меня стали выходить люди которые служили на Б-33 после моего дембеля. Вот что рассказал один из них:
«Наша 33 –я лодка закончила свой боевой путь постыдно – затонула прямо на пирсе благодаря дежурившей смене. Над этим смеялся весь ВМФ. Это случилось примерно через пол года после моего дембеля, году в 90м. Чистили торпедные аппараты – пооткрывали все переборки все крышки и ага… Хорошо что без жертв, все успели выскочить. По крайней мере так я слышал, т.к. первое время переписывался с ребятами которые оставались. После этого говорят ее и списали на иголки. Я помню тогда был сильно возмущен, как так?… Дежурный по кораблю был тогда молодой лейтеха, (забыл его фамилию). Он пришел еще при мне и сразу поразил удачно сочетавшимися в себе мутностью и разгильдяйством. Да, сейчас интересно вспоминать то время. И хотя хватало дерьма, но вспоминается в основном хорошее.»
И вот что пишет второй:
"Хороший рассказ, но для тех кто понимает о чём идёт речь. Я на лодку попал осенью 1988, а ушёл на дембель весной 1991.
Больших проблем на лодке не было, видно в этот раз отремонтировали хорошо.
В 1990 году нас прозвали "Летучем Голландцем": ходили мерную милю и во время на связь не вышли, так нас весь ТОФ искал.
А в 1991 году пришли со стрельб и ночью вахтенный торпедист решил слить из торпедника воду, а передняя крышка аппарата была не плотно закрыта, так он его открыл и в 7-й отсек ушёл шило кушать, а когда все очухались винты уже было видно. В общем утром один башмак из воды торчал. После этого лодку списали, а три года назад её в Китай
на металлолом продали."
Автор
Тема: Слава Военно-морскому флоту! Всё про флот подводный и (Прочитано 56404 раз)
