Печать

[Lussien]

«Мы вдруг понимаем, что мы здесь единственные, кто рад появлению на свет этого ребенка. В удивлении пытаемся поймать взгляд кого-то из врачей, но они отводят глаза…»

Три месяца назад по всем информационным каналам прошло сообщение, очень порадовавшее поклонников актрисы и телеведущей Эвелины Блёданс: она родила второго сына (от прошлого брака у нее есть 18-летний Николай). Новорожденного назвали Семёном. Счастливые мама и папа — продюсер и режиссер Александр Сёмин — принимали подарки и поздравления, отвечали на вопросы о росте и весе малыша, но не спешили делиться с окружающими одной подробностью: у ребенка синдром Дауна. Екатерина Рождественская стала одной из первых, кто узнал об этом обстоятельстве…

Александр: Мы сейчас в первый раз будем об этом публично говорить. Раньше не хотелось, поскольку можно предположить определенный общественный резонанс. Особенно для Блёданс это непросто: ну ты же, Кать, понимаешь: мнение тусовки, мнение зрителей… Она же у нас такая экзальтированная дама! Боюсь, кто-то скажет: мол, ну вот, доигралась Блёданс! Эти короткие юбки, роль медсестры в «Масках-шоу», мужики, олигархи, тусовки…

Катя: Но все равно рано или поздно люди узнают…

Александр: Еще недавно для меня самого рождение больного ребенка представлялось самой страшной вещью в жизни. И ты можешь себе представить, что самый большой в жизни страх превратился в самое большое счастье! Но вот как это всем объяснить?

Эвелина: Мы даже прабабушке только позавчера решились, наконец, признаться…

Александр: Во избежание лишних эмоций я ей сразу сказал: «Бабушка, посмотри на нас с Эвелиной, мы похожи на несчастных людей?» — «Нет». — «Тогда слушай нашу историю…»

Эвелина: По-моему, в итоге для нее большим огорчением стало, что Саша курит! (Смеются.) Она эти две вещи узнала одновременно…

Катя: Вы сами когда узнали о синдроме?

Эвелина: Примерно на 14-й неделе беременности. Я, как примерная мамашка, как только узнала, что жду ребенка, сразу к врачу. Мы заключили контракт на ведение беременности в платной клинике, и я ходила на УЗИ каждые три недели. И вот очередной ультразвук показал, что у ребенка складочка на затылке, а это — возможный признак синдрома Дауна. И еще водичка какая-то в легких. Мне говорят: «Нужно взять на анализ околоплодные воды». А я ведь знаю, что это очень опасно, повышается риск выкидыша. Написала расписку, что отказываюсь. А Саша — он же цыган наполовину, и вот он начал колдовать. Говорит мне: «Спокойно, на следующем УЗИ ничего такого не будет». И когда мы пришли через три недели и ультразвук не показал ни складочки, ни водички в легких — врачи обалдели…

Александр: Я просто конкретно на результат УЗИ колдовал. Именно так и сформулировал — не знал, что надо ставить вопрос шире.

Эвелина: А потом я сдала еще какие-то анализы, и мы с Сашей полетели в Киев на съемки. В дороге не спали всю ночь. Он с утра поехал по делам, а я легла отоспаться — съемка начиналась в три часа дня. И тут звонит наш лечащий врач: «Пришли результаты анализа. Все-таки дело плохо». Я спать хочу, мне скоро работать, я беременная, а она не останавливается, продолжает говорить и говорить…

[Lussien]

Катя: О чем?

Эвелина: Она мне объясняет: «У вас не критичный срок, надо что-то решать»…

Катя: В смысле, убить?

Александр: Да-да, вот это ты правильно сформулировала. Подтекст именно такой. В нашей стране в таких случаях все сводится к аборту.

Эвелина: Тут приходит Саша, а я лежу реву. Он звонит врачу. Сказал: не надо нас пугать, мы будем рожать в любом случае.

Александр: Наши врачи таких вещей не понимают. И если обнаруживаются какие-то подозрения на проблемы с ребенком, убеждают женщин сделать аборт. У нас же народ пугливый, всем кажется, что человек в белом халате непременно говорит истину. И если люди заняты только собой, своим меркантильным эгоистическим мирком, то любое опасение врача становится поводом для прерывания беременности. Но когда ты веришь в Бога, то к этим вещам относишься иначе. На самом деле, еще до того, как они обнаружили эту складочку, началась вся эта чисто русская, вернее советская, ерунда. Несмотря на суперсовременное оборудование, на пластиковые карты, айфоны и айпэды, у нас в головах сидит жесткий советский архетип. Мы столкнулись с этим сразу: «Ну, Эвелина, вы же понимаете, возраст…» Вот эта фраза «Вы же понимаете», она, мне кажется, источник всех бед.

Катя: Потому что врач должен писать отчет. Он боится оказаться виноватым. Эвелина, а сколько тебе лет-то?

Эвелина: Сорок три.

Катя: Тоже мне возраст! Я и сама последнего ребенка рожала в 44 года. И мне никто ничего подобного не говорил…

Александр: Тебе безумно повезло. А нас просто измучили фразой «Ну вы же понимаете…» Но я им сказал: даже если вы нас сейчас будете пугать, что у ребенка начали расти крылья, когти, клюв и что он вообще дракон, — значит, будет дракон. Отстаньте от нас, мы родим дракона и будем счастливы. Так и запишите во всех своих документах: «Будут счастливы и рады дракону» — и забудьте про нас.

Мы, говорю, полностью в руках Господа Бога — вот ему и решать, каким будет наш ребенок. Кстати, насчет дракона мы почти оказались правы, потому что у Семёна на левой ножке два сросшихся пальчика, как у дракончика. И что? Мы с Эвелиной выработали для себя формулу: любовь без условий. А то все говорят о любви, но молча подразумевают какие-то «если». Если здоровый, если красивый, если богатый, если умный…

Катя: Я прекрасно понимаю, о чем вы…

У нас с мужем 10 лет не было детей. Что я только не пробовала, каких только лекарств не пила. Мы тогда жили в Индии (муж там работал), и мне сказали, что если окунуться в воду священного Ганга, то сбудется любое желание. А что такое Ганг? Туда же войти совершенно невозможно! Там постоянно плавают трупы, потому что в Индии так принято хоронить: сжигают труп и останки кидают в Ганг.

Кто побогаче, тот может позволить себе истратить на покойника много сандаловых дров, а кто победнее, тому дров не хватает, и труп только чуть-чуть удается опалить. На следующее утро старший сын должен проломить покойному череп — и все, в Ганг. И вот, зная все это, я должна была войти в эту жуткую реку. Говорят, что по дну Ганга проходят какие-то серебряные залежи и от этого вода становится святой. Но когда ты смотришь на нее, тебе абсолютно наплевать, святая эта вода или не святая. Серая, непрозрачная, еще неизвестно, не скрывается ли в ней какой-нибудь хищник, который ухватит тебя за ногу.

А на другом берегу пылают огромные погребальные костры. Запах — не поверите — как будто жарится шашлык! И огромные грифы надо всем этим кружат. И вот я все-таки вошла в Ганг — вместе с толпой теток в сари, которые сами по себе выглядели совершенно ужасно: там же и проказа могла быть, и что угодно… Это был для меня безумный психологический стресс! Но самое поразительное, что после этого я почти сразу забеременела. У меня ребенок родился 26 января, в День Республики — большой праздник в Индии. (Смеются.)

[Lussien]

Эвелина: Классно как.

Катя: Да ужас один! Потом я еще лежала на сохранении семь месяцев подряд и не вставала. И вот я сейчас думаю: если бы мне тогда сказали, что с ребенком что-то не так — ведь я бы все равно его родила! Мне было бы абсолютно наплевать…

Эвелина: У Сёмы на затылке есть красненькие пятнышки. Мы не могли понять, что это такое. Врачи говорили, что это пройдет, но никак не проходило. А тут его осмотрела новая врач и говорит: «Ну, это же у него «поцелуй аиста». Вы так хотели этого ребенка, что аист его очень крепко держал…»

Катя: Ты думаешь, аист за голову держит?

Эвелина: За затылок, да. Как котеночка.

Катя: Ну, наверное… И что, на родах Саша присутствовал?

Александр: Конечно. И я тебе скажу: никакой супер-саспенс-фильм и в подметки не годится этому процессу. Кстати, натерпевшись от платных врачей, мы приняли решение рожать в абсолютно обычном роддоме — правда, образцово-показательном, по отзывам очень хорошем. При всех рисках, записанных у нас в обменной карте, мы все-таки надеялись, что все, может быть, обойдется. Точнее, в последние месяцы мы даже вообще не запаривались на тему, будет наш ребенок с синдромом или нет.

Эвелина: Во время родов все было супер! Мы с Сашей все время шутили, и врачи веселились вместе с нами. Атмосфера была замечательная. Правда, до того момента, как достали ребенка…

Александр: Когда он родился, мы просто зарыдали от счастья!

Эвелина: Мне его положили на живот, он был такой хорошенький. И вот мы с Сашей рыдаем от счастья, а вокруг гробовая тишина, как будто кто-то умер. Мы не можем понять, что происходит. Что-то явно не то…

Александр: Понимаем, что мы здесь единственные, кто рад. Помню, я в удивлении пытался поймать взгляд кого-то из врачей, но они отводили глаза. Один за другим в родовую палату стали заходить все новые и новые специалисты. Приходят, посмотрят на ребеночка и, ничего не объясняя, уходят. И только когда уже целый полк врачей прошуршал, прошептал что-то…

Эвелина: Да, мы их раз 20 спросили: ребята, что-то не так?

Александр: Они просто боялись произнести эти слова: «синдром Дауна». Вместо этого опять говорили свое пресловутое: «Вы же понимаете…» Достали нашу обменную карту, показали: «Вот, вас же предупреждали».

Катя: А в чем смысл-то? Ребенок же уже родился!

Александр: Ну ты представляешь?! Два счастливых человека плачут от счастья, они видят, что их ребенок дышит…

Эвелина: Что он красивый, что он прекрасный…

Александр: И это счастье им хватает цинизма растоптать. Притом что растоптала-то не сама информация о синдроме, мы же были к ней готовы. А то, как маленькая модель государства отреагировала на нашего сына. Этот человечек оказался для них чуждым. И дальше наступает кульминация этого фарса под названием «Вы будете его забирать?». Я считаю, что это уголовное преступление — задавать родителям такой вопрос! Тем более когда роженица еще на столе, у нее даже плацента не отошла, она ничего вообще не соображает…

Катя: И что, многие отказываются от своих детей?

Александр: Вот ты часто видишь на улицах нашего прекрасного города инвалидов, тех же людей с синдромом Дауна?

Катя: У нас нет инвалидов! Такое, во всяком случае, впечатление.

Александр: Да, у нас как бы чистая такая нация.

Эвелина: Потому, что их или убивают в утробе, или сдают в интернаты, откуда на улицу не выйдешь.

Александр: На улице они разве что с табличкой: «Подайте на пропитание» встречаются. А так, чтобы просто прогуливались — нет. Вот когда приезжаешь куда-нибудь, допустим, в Испанию, видишь множество людей с синдромом Дауна. Они гуляют по набережной где-нибудь в Коста-дель-Соль или продают хот-доги, разносят пиццу. Они абсолютно социально адаптированы! Бывает, что люди с синдромом заканчивают высшие учебные заведения. Или снимаются в кино…

Эвелина: «Золотую пальмовую ветвь» получил мальчик несколько лет назад! (Речь идет о призе Каннского фестиваля за лучшую мужскую роль Паскалю Дюкенну, сыгравшему в фильме «День восьмой»).

Александр: В Голландии есть специальный департамент в министерстве, который занимается трудоустройством таких людей. Это у нас у правительства только две зоны ответственности: нефть и газ, и больше ничего. А у них, помимо этого, есть еще зона ответственности под названием «социализация граждан с синдромом Дауна».

И пусть такие люди живут только лет до 45 и продлить им жизнь невозможно — зато их существование полноценно! Вообще, эта тема для меня с детства очень близка. Мои родители как раз всю свою жизнь работали с такими детьми, а я бывал у них на работе и очень хорошо представляю себе, что за люди — носители синдрома Дауна.

Эвелина: Это все Сашкины дружки были.

Александр: Да, я с ними дружил. И один из навыков под названием «умение общаться с людьми» у меня выработался именно благодаря этой дружбе.

Катя: Говорят, что люди с синдромом Дауна — самые добрые существа…

Эвелина: Именно так! У них отсутствует чувство зависти, злости, это солнечные дети, абсолютно святые!

Александр: В этой связи мы начинаем сомневаться по поводу диагноза нашего сына. Потому что он начал вредничать. Говорим ему: «Семён, нам обещали, что ты будешь безгрешным. Ты не должен так поступать». А он тебе в ответ: «Э-э». Причем не плач, а именно такое «э-э». Я говорю: «Ну, все понятно». (Смеются.)

Эвелина: И еще такие дети талантливы практически всегда!

Александр: Вот считается, что у нас возрождение православной церкви, что мы такая духовная нация. Ну как же, мы же все ходим в церковь и молимся! При этом в России самая большая статистика по отказу от детей с синдромом Дауна — 85 процентов! То есть из 100 таких детишек 85 попадают в интернаты. В Скандинавии ноль процентов отказов. В Соединенных Штатах Америки в среднем 250 человек в год становятся в очередь на усыновление детей с синдромом Дауна! И уж конечно, там в голову не придет врачам задавать вопрос родителям: «Будете забирать ребенка или оставите?» Родился у тебя ребенок — все, он твой! Если ты, конечно, сам захочешь сдать его в интернат — обращайся в социальные службы.

Катя: Саш, а ведь многие, наверное, ждут этого вопроса. Родителям так легче — чтобы не самим инициативу в таком страшном деле проявлять…

Эвелина: Да, чтоб кто-то за них решение принял. И тогда вроде бы все нормально.

Александр: Какой-нибудь бедной мамашке, допустим, в Воронежской области страшно, что скажут соседи, как будут реагировать прохожие, когда увидят такого ребенка в песочнице… Она вся в сомнениях, и тут ее соблазняют таким вопросом. Но, согласись, если вместо этого вопроса попросить маму дать новорожденному грудь и хотя бы на пять минут оставить их вдвоем, женщина уже не откажется от ребенка. Ведь больше половины отказных детей не доживают до года. Так что вопрос: «Оставляем или не оставляем?» — это по сути: «Убиваем или не убиваем?» Некоторых, особенно везучих детей, удается продать. Ведь иностранцы платят за усыновление! Но ты же знаешь, как у нас относятся к иностранным усыновителям… Да и через нашу бюрократическую систему не продерешься.

Эвелина: Кстати, расскажи, как ты пытался оформить Семёну инвалидность.

Александр: Я пошел в собес… Мне даже слово это кажется каким-то…

Эвелина: …бесом каким-то!

Катя: Теперь это, кажется, называется «орган социального обеспечения»…

Александр: Да все равно собес! Я приношу им генетический анализ с печатью Академии наук, где черным по белому написано, что у нашего ребенка хромосомный набор соответствует синдрому Дауна. А мне говорят: «Вам нужно принести справку из районной поликлиники». Я говорю: «Это генетический анализ, его в поликлиниках не делают. Как окулист или еще кто-то подтвердит генетический хромосомный набор?» — «Такие правила».

Эвелина: И еще нам сказали, что каждый год нужно заново делать осмотр для того, чтобы продлить инвалидность! Таскать ребенка по очередям.

Катя: Мол, вдруг количество хромосом изменилось, да?

Александр: В общем, я поинтересовался: «А сколько государство выплачивает по инвалидности-то?» — «Шесть тысяч рублей». — «Все понятно, ребята. Спасибо». Инвалидность Семёну мы так и не оформили. А теперь я думаю: может, это судьба? Он ведь у нас очень хорошо прогрес­сирует.

Эвелина: В первые дни сын был очень плох. Он же родился с жутким недостатком иммунитета — они все такие. Слабенькие. Ночью он посерел, его сразу схватили — и в реанимацию, под кислород, под антибиотики. Дня четыре он лежал в инкубаторе-кювезе.

Александр: У меня в памяти это осталось как эпизод фильма — наверное, издержки режиссерско-продюсерского мышления… Так вот, мизансцена такая: камера едет по длинному коридору, в каждой палате мамы с орущими младенцами. А в последней палате на кровати — я, а вместо ребенка у меня на руках Блёданс. Потому что наш Семёнчик еще в реанимации… Я там был единственным мужчиной, в роддоме. И во избежание лишних вопросов меня нарядили в хирургический костюм и халат, чтоб я сошел за молодого акушера-гинеколога.

Эвелина: Когда я в первый раз зашла к Семёну в реанимацию, разрыдалась. Но потом думаю: нет, так нельзя! Потому что он же все чувствует. И я взяла себя в руки. Стала с ним разговаривать, веселить. Стала всех доставать, что должна сына кормить. Врачи говорили: «Да он не сможет взять грудь, такие дети в принципе не могут сосать грудь».

[VEGA]

Люсь, ты что, решила всю статью из 7 Дней перепечатать?
Ой......уже перепечатала......
Ужасно, конечно, но мы не знаем, как на самом деле все обстоит......улыбаться в камеру - не всегда значит радоваться появлению ребенка с такой проблемой......а ребеночек хорошенький у них......красивенький.....это правда

[Lussien]

Да, Лен, печатаю)) вот передо мной "7 дней" лежат))
может кому интересно)

[Lussien]

Александр: А при этом грудное вскармливание для них — самое главное средство выживания. И мы сказали: «Ребята, как хотите, но мы попробуем».

Эвелина: Он был подсоединен к разным проводкам, но я к нему подсаживалась, и Сёма понемножку сосал. Врачи удивлялись: как? Ругались на нас, совещались чуть ли не с министром здравоохранения, можно ли ему давать грудь и сколько раз в день.

Катя: Надо было еще у Путина спросить.

Александр: Так у нас же проблемы решаются именно так… Но главное, наш ребенок начал получать грудное молоко. Мы были на седьмом небе от счастья: Эвелина без конца что-то рассказывала Сёме, пела ему песни… Все это, по сути, его и спасло.

Эвелина: Заведующая наша говорила: «Эвелина, удивительно, с ним происходят чудеса, ребенок абсолютно изменился, набрался сил». Мы с Сашкой так этому радовались! Помню, ходили в реанимацию и обратно и все время веселились, прикалывались. А посмотрим на других рожениц с младенцами на руках и поражаемся: а

чего это они все какие-то хмурые, злые? Казалось бы, у них здоровые дети — вот и радовались бы… Акушерка, которая помогала мне сцеживаться, говорила: «Боже мой, эти все такие требовательные, все орут на нас, все агрессивные, вы тут одна на позитиве».

Александр: Хотя они ждали, что у нас будет как минимум два трупа, помимо Семёна. Что понадобится армия психологов, гора антидепрессантов… Странно еще, что они не убрали с наших глаз все колющие и режущие предметы из палаты. Но потом, когда врачи про нас, наконец, все поняли, у них у всех сделался ужасно виноватый вид…

Эвелина: Вроде у них в роддоме первый такой ребенок…

Александр: Да, подпортили мы им статистику. Я им так и сказал при выписке: «Все, ребята, нету у вас образцово-показательности. Мы ее с собой забираем». А между тем комочек, который мы получили, был абсолютно никакой. У таких детей ведь очень снижен мышечный тонус.

Эвелина: Обычно эти детки лежат тряпочкой. А мы так хотели, чтобы он закричал. Это была наша мечта… Мы слышали, как в роддоме плачут другие дети, и сами плакали, что наш не плачет, и умоляли, ждали, когда же он закричит. А теперь у него такой громкий голос! Орет — ого-го!

Александр: Обычный ребенок что? Ну заплакал и заплакал, повернул голову и повернул — что тут особенного? А у нас первое сгибание мизинца — и все ликуют. Семён дает поводы для радости постоянно, дробит счастье на каждый день. К нам приходят специалисты из фонда «Даунсайд Ап» — следят, как Семён развивается. И только руками разводят. Говорят, что он просто уникальный ребенок — настоящие чудеса с ним происходят! Он же вровень с обыкновенными детьми идет! И кланяются в ноги Блёданс: вы, мол, самый лучший родитель, мы будем ставить вас в пример. Я думал, что ребенок родится, и она отдаст его няням, а сама — работать, в поля. И мне придется стать таким домашним… Думал: ну ладно, буду сценарии писать. Да? Щас! Мне даже купать ребенка не позволяют! А ведь у меня две сестры младших, и одну из них я вообще, можно считать, сам воспитал, вдвоем с мамой. Но Блёданс ничего не хочет слышать и ребенка мне не дает. Никому не дает! И нянь у нас никаких нет.

Катя: Ну а как можно такое золотко кому-то отдать…

Эвелина: Я даю Саше покатать коляску, пока жарю котлеты.

Александр: У нас тут такая движуха! Специалист сказал: нужно полосатую игрушку — все, у Сёмы двести тысяч полосатых игрушек.

Катя: А почему надо именно поло­сатую?

Александр: Для тренировки концентрации взгляда.

Эвелина: Да это же сам Саша и привез пять мешков полосатых котов, зайцев, зебр, а нужно было только одну такую игрушку! Потом я ему сказала, что нужно маленькое деревянное колечко, чтобы Сёма брал его в руку. В итоге у нас три мешка колечек. Саша пришел в магазин и купил все, что там были.

Катя: Ну правильно, вдруг не понравится одно, другое, а вот третье понравится… пока жарю котлеты.

Александр: У нас тут такая движуха! Специалист сказал: нужно полосатую игрушку — все, у Сёмы двести тысяч полосатых игрушек.

Катя: А почему надо именно поло­сатую?

Александр: Для тренировки концентрации взгляда.

Эвелина: Да это же сам Саша и привез пять мешков полосатых котов, зайцев, зебр, а нужно было только одну такую игрушку! Потом я ему сказала, что нужно маленькое деревянное колечко, чтобы Сёма брал его в руку. В итоге у нас три мешка колечек. Саша пришел в магазин и купил все, что там были.

Катя: Ну правильно, вдруг не понравится одно, другое, а вот третье понравится…

Эвелина: Да он вообще, честно говоря, игрушки как-то не сильно любит. Он любит смотреть на небо, на листья…

Александр: Это обычные дети с игрушками, а он с небом играет. Просветленный такой персонаж.

Катя: Ну класс!

Александр: Он уже там побывал почти, поэтому теперь он к небу относится как к манежу.

Катя: Чего-чего, а неба у вас тут предостаточно! Подмосковье — это вам не Москва.

Александр: Мы к родам очень торопились доделать ремонт в квартире в центре Москвы, на Пресненской. В итоге не прожили там и полугода. Потому что Семён нам сразу же подарил дом. Сказал: «Ребята, вы как

хотите, но приближается лето! Вы, конечно, могли сколько угодно угрохать денег в эту вашу квартиру, но мне нужен воздух». Так что квартиру мы теперь сдаем.

Эвелина: Я всегда говорила: «Господи, что за идиотизм жить за городом!». А сейчас думаю: а что? Хорошо, кур разведем…

Александр: Представляешь, у нее 10 соток грядок самых разнообразных. Вот соедини это в сознании с Эвелиной Блёданс — это же не вяжется абсолютно!

Катя: Ну почему… Люди растут, в них что-то новое просыпается…

Александр: Но в ней это даже не спало! Понимаешь, да? В ней вообще одно с другим совершенно не вяжется. Кстати, я был на 20 килограммов худее до

Блёданс: И когда с ней познакомился, думал: отлично, у меня будет телочка, с которой можно на пару моцареллочку с рукколкой рубать. По ней же никогда в жизни не скажешь, что она способна стоять у плиты! И что ты думаешь? Щас!

Эвелина: Я все вредное ему готовила.

Александр: Оказалось, она ест только вредное. Но у нее организм нормальный, все переваривает, а у меня все откладывается.

Эвелина: Ну а мы чего? Мы приходили со съемки часов в 12 ночи и давай: селедочку под шубой, оливье, курочку жареную, картошечку…

Александр: Это при том, что я вообще всегда жил без холодильника! Был только маленький мини-бар.

Эвелина: Я нашла в его квартире отличный холодильник — балкон. И заполняла его весь кастрюльками, мисками. Поскольку была зима. А потом мы переехали.

Катя: С появлением на свет замечательного человека по имени Семён многое в жизни пришлось изменить?

Александр: Да нет, он с нами во всем совпал. Например, мы с Блёданс всю жизнь сюсюкаемся. Вот если кто-то посмотрит на нас со стороны, ему же тошно станет от нашей приторности. А теперь я говорю: «Блёданс, смотри, вот раньше мы с тобой стеснялись, что мы такие лизунки, а сейчас у нас есть человек, который как раз и нуждается вот в такой вот любви. Смотри дальше: мы с тобой постоянно в жанре оба. Я в своей профессии только и делаю, что продаю креатив: в рекламе, в кино. Мне нравится, что я умею придумывать нечто, что никому и в голову никогда не придет. У тебя вообще амплуа дурехи шоу-бизнеса. Мы с тобой оба жанровые люди, и у нас жанровый ребенок. Даже имя у него, как у какого-нибудь персонажа, — Семён Сёмин. Это же, это абсолютно наша тема! Мы с тобой вырастим самого знаменитого дауна в России, это будет очень прикольный проект — и надо воспринимать ситуацию именно так». В общем, мы уже начинаем подозревать, что нам здоровый-то ребенок не особо и нужен был. А нужен именно такой. Видимо, кроме как в нашу семью, его Господу некуда было послать — а мы его сможем воспитать.

Катя: Блёданс, какое счастье, что ты вышла замуж за этого мужика. Потому что столько любви у него изнутри прет! И никакого тут нет сиропа…

Александр(ворчливо): Вообще-то я всю жизнь пытался стать знаменитым режиссером-сценаристом, а пока титр только один — «муж Блёданс». А все из-за банального романа на съемочной площадке. Это был мой второй продюсерский и первый режиссерский проект, и сразу вот что вышло… Банальная история — актриса и режиссер!

Катя: Банальная? И никакой романтики?

Александр: А какая романтика? Какая там может быть романтика, если она в первый съемочный день в одной сцене сыграла у меня изменщицу, которая в доме собственного мужа наставляет ему рога с корейским поваром. В другой сцене она уже играла беременную женщину. В третьей — изображала схватки. А в четвертой — кормила грудью ребенка. За один день передо мной прошла Блёданс во всех видах: секс, материнство, семейная жизнь. Я тогда не особо-то и впечатлился: ну Блёданс и Блёданс…

Эвелина: Это он сейчас просто вредничает.

Александр: Так ведь если я перестаю вредничать и капризничать, Блёданс начинает меня разлюбливать. Вредность ее прям вставляет!

Эвелина: Да, я так люблю, чтобы он капризничал. Но он тоже меня просит: «Ну давай, выскажи какой-нибудь каприз, хочу исполнить». Тут недавно я попросила стол массажный, а Сашка в этот день улетал в Канн. Но каким-то образом успел раздобыть за два часа массажный стол…

Катя: Кто ж тебя тут, за городом, массирует?..

Эвелина: Массажист у меня тут местный, алкаш. В настоящее время в запое.

Катя: ?!!

Александр: Это безумие, Кать. Это Беккет и Ионеско вместе постучались к нам в дом, привели с собой Семёна и продолжают в нашем доме жить.

Эвелина: У меня проблемы со спинкой, а сейчас еще Семёна таскать приходится. В общем, массаж нужен. Но не ездить же в Москву по пробкам. Решила искать здесь. И однажды увидела на заборе надпись: «Салон красоты».

Катя: Ха! На деревенском заборе она увидела надпись…

Александр: Ты можешь представить, как это выглядело на заборе — «Салон красоты»?

Эвелина: Я зашла в этот салон, взглянула на массажиста и бегом оттуда. Потому что дядечка выглядел очень специфично. Ладно, думаю, рядом у нас коттеджный поселок Глаголево-парк, там наверняка есть массажист. Спросила там у девочек на ресепшен: «Не порекомендуете ли хорошего массажиста? А то я сейчас была в салоне, и там алкаш какой-то меня встретил». — «Да вы что? Это Владимир, он же замечательный мануальщик!» И действительно, он оказался замечательным… Ой, Семён проснулся! Надо кормить. (Достает младенца из кроватки). Вот видишь, у нас и ушки маленькие, и глазки папины раскосые. Красивые.

Катя: Красивые глазки, красивые…

Эвелина: Он неплохо набирает вес, но при этом стройный. Врачи говорят: «Это прекрасно, это супер! У него хорошее, спортивное тело, что большая редкость». Ведь дети с синдромом Дауна склонны к ожирению.

Александр: У него ноги шикарные.

Эвелина: Да-да. Ноги длиннее, чем тело.

Катя: Мама, как ты кормишь, смотри, ты же нос ему перекрыла!

Александр: Ой, ну она же вообще школьница! Я-то думал: отлично, взрослая мама, при 18-летнем сыне, все знает, все умеет… А оказывается, она все забыла! Даже не знала, что надо взять в роддом.

Эвелина: Саш, бросай сигарету, подержи его солдатом, я отойду на минутку.

Александр (держа ребенка): Вот! Солдатик Сёма… Поел и сейчас петь начнет…

Катя: Видишь, тебе его дают все-таки, а ты говоришь…

Александр: Ну, солдатом-то, конечно, дают…

Катя: Он воздух срыгнуть сейчас должен…

Александр: Должен.

Катя: А ты ему постучи по спинке слегка…

Александр: Йес! Да, чувачок, молодец…

Эвелина (возвращаясь): Ну все, кладем Сёму спать… Саш, опять ты за сигарету? Одну за одной куришь…

Александр: Как же я курю одну за одной, если я сидел с Семёном? И потом, у меня нервный стресс.

Катя: Какой у тебя нервный стресс?

Эвелина: Для него фотосессия — это всегда нервный стресс.

Катя: Подумаешь!..

Александр: Понимаешь, я еще не привык к ситуации, когда о моей жизни знают больше, чем я сам. Вот я приезжаю на встречу к клиенту, которому нужно придумать рекламную кампанию. И вдруг он передает привет Семёну. Спрашивает: «Саша, вы освоились у себя на даче?» Это нормально, а? Или я иду покупать детскую одежду на Савеловский рынок, и там все ко мне: «Это вы Сёмочке подыскиваете, да?» (Смеются.) Эвелин, Семён возмущается, слышишь?

Эвелина: Да, что-то раскричался…

Александр: Давай его возьмем! (Берет на руки. Сёма агукает.) А, это он просто на ручки хотел… Вот, смотрите, в этом возрасте все даунята только начинают шевелить головой, а наш уже умеет держать головку.

Катя: Вот если бы еще люди научились реагировать на таких детей нормально! Поняли бы: не надо жалеть ни детей, ни родителей. Не за что их жалеть, они счастливы вместе! Но поди-ка, сломай стереотип…

Александр: Мы спросили в фонде «Даун­сайд Ап»: «Скажите честно, надо ли увозить ребенка из нашей страны в какую-то другую, где к синдрому Дауна по-другому относятся?» Говорят: «До школы он и здесь получит все необходимые условия». Думаю, самое страшное, что приходится испытать в жизни любому человеку, а с синдромом особенно, это русская, бывшая советская, школа. Но, может быть, удастся как-то решить этот вопрос…

[Kesha]

Мне, мне очень интересно...не успела купить, улетела.... искала в инете, не нашла...
Спасибо большое...

[Lussien]

Нормальную реакцию общества надо готовить. Мне хочется создать фонд, который бы занимался подготовкой родителей к появлению на свет ребенка с таким синдромом. Потому что «Даунсайд Ап» занимается немного другим: реабилитацией уже состоявшихся родителей и их детей. А я хочу, чтобы у людей не возникало вопросов: оставлять такого ребенка или нет?.. И чтобы не пугались, когда вокруг них будут стоять с траурным выражением и прятать взгляд двадцать инквизиторов в белых халатах. Мы с Эвелиной готовы быть примером. Я думаю, очень поможет то, что Блёданс — человек популярный. Мы хотим назвать этот фонд «Любовь без условий». Пока я стараюсь вникнуть во все медицинские подробности…

Эвелина: Саша все анализы Семёна сам развозит по лабораториям по всей Москве, хотя у него водитель есть. Я иногда говорю: «Ну господи, мочу-то можно водителю доверить отвезти!» — «Нет, я должен сам». Притом что у него тысяча дел, тысяча встреч, тысяча переговоров.

Александр: Ну я же должен понимать это все, чтобы потом разговаривать с родителями… Но самое главное, это объяснить людям, что детьми просто надо заниматься. Если у них будут любящие родители — то все нормально! Не так уж сложно выхаживать таких детей. Любить — разве это сложно?

Катя: Саш, ну не все же имеют такой вот внутренний стержень, какой есть у тебя и у Эвелины…

Александр: А кто заранее знал, что у нас есть эти стержни? Ведь человек,

встречаясь с испытанием, не знает, как его пройдет. Мы жили друг для друга, хотели ребенка… И не предполагали, что он у нас будет такой, какой он есть. Как говорят, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Безусловно, были какие-то моменты, когда нас поднакрывало, потому нам, как и всем, хотелось, чтобы ребенок добился каких-то выдающихся результатов… Уж тебе, как продолжательнице рода, должно быть особенно понятно, что такое проекция на будущее, связанная с детьми. А в итоге у нас проекции как бы нет. С формальной, фарисейской точки зрения, конечно. Но мы нашли для себя другие ориентиры и ценности. Более важные. И все эти навязанные обществом стереотипы оказались такой ерундой!

Катя: А еще детей планируете?

Александр: Признаюсь тебе, нам нужна сестренка или братик. Даже для того, чтобы Семёну помощь какая-то была, кроме нас. У Блёданс, правда, есть взрослый сын. Но у него такой возраст сейчас — он достигает просто вершин цинизма… Никого не ставит ни во что. Избаловали парня.

Катя: Надо сестренку. Мне самой так хотелось, чтобы у меня была девочка… У меня же три парня. Теперь внучку хочу.

Эвелина: Мы же думали, что Сёма будет Лизой — на УЗИ было плохо видно. Но мы Лизу все равно родим. Просто вопрос: когда? Вроде как во время кормления нельзя забеременеть.

Катя: Ну, ты попробуй….

Эвелина (смеется): Сломать еще один стереотип и забеременеть во время кормления? Ну, может быть…

Катя: Удивительное ощущение остается после разговора с вами. Абсолютно светлое! Я не ожидала такого, если честно. И очень за вас, народ, рада!

[Kesha]

Это вся статья?

[Canopus_]

н-да .... за грехи родителей расплачиваются их дети?